— Как хочешь, боксер, — рэкетир обратно внимание на продавщицу переключил. — Валь, я «Самец» курю, ты забыла походу?

Через несколько секунд она вывалила через окошко пачку «Кэмела» и бутылку спирта, поставив все это рядом со «Сникерсами».

— Девять тысяч, — объявила она цену, хотя судя по выражению ее лица, продавщица совсем не уверена в правильности своих действий.

— Ага, в счет долга за крышу запиши, ладно, Валюш? — наигранно мило улыбнулся рэкетир.

Я помнил, что такие вот ребята называли коммерсантов лохами и заставляли народ делиться прибылью. «Крышевали», выступая современным аналогом ЧОП, только с завышенными тарифами за свои «услуги». И прямо сейчас я своими глазами наблюдал пример этого самого крышевания бандитов небольшого коммерческого ларька.

«Панин» взял бутылку спирта с узнаваемой красно-белой этикеткой.

— Рябой, «Рояль» забирай.

«Лундгрен», погоняла которого было Рябой, подошел, на меня взглянул, но быстро интерес потерял. Раз угрозы не представляю, об опасности мелкий бы сообщил, то чего на меня время тратить. Забрал бутылку и умудрился ее в карман засунуть, поместилась же. Следом шоколадный батончик взял и сразу открыл, почти половину за раз откусил. Пошел дальше витрину разглядывать, громко чавкая и также громко через нос дыша. Носяра то у него сломанный, перегородка набекрень повернута, вот и с дыханием проблемы имелись.

— Че, еще долго, Муха? — спросил он прежде у своего корефана, заодно заочно знакомя нас.

— Заканчиваем, — заверил Муха.

Он вернул внимание к продавщице. Свой шоколадный батончик брать не стал. Сигареты взял, открыл, фольгу и целлофановую обертку прямо под ноги бросил.

— Бабки достал твой муженек? — спросил Муха, закуривая сигарету.

— А завтра можно… вот прям с утра, не наторговала еще, народу по такой жаре нет, — затарахтела продавщица.

— Завтра можно — еще в прошлую пятницу закончилось, я твоему мужу все, что думаю, сказал. Или он может чего-то не понял?

Если прежде Муха разговаривал нагловато, но в принципе вполне себе доброжелательно, то теперь в его голосе появился металл, глаза чуть сощурились.

— Слышь, Рябой, лох походу с первого раза не допёр, надо в гости заглянуть.

— Сегодня? — спросил тот невозмутимо, дожевывая батончик.

— А ты паяльник взял, или заехать за ним надо? — поинтересовался Муха.

При этом диалоге у продавщицы на глазах выступили слезы.

— Не надо его трогать… он все понял.

— Ты не поняла? — Муха с этими словами не просто облокотился о прилавок, а чуть ли не лег, жопу оттопырив.

Я не вмешивался, не дурак поди, тем более приметил у Мухи ствол — торчал сзади спортивных штанов. Не боевой, газовик, но все равно — ну его такие дела в сторону. Мелькнула запоздалая мысль свалить, пока ходят пароходы. Но блин, тогда вообще и без бабок, и без еды останусь. Непорядок. Просто вмешиваться во все это дерьмо сейчас совершенно не с руки.

Продавщица все поняла, начала выгребать из «кассы», вместо которой служила коробка из-под обуви, всю сегодняшнюю выручку, давясь слезами, которые все же брызнули по щекам. Правда рэкетира женские слезы нисколечко не трогали. Бесчувственная падла.

— Слышь, боксер, а ты че хочешь? Гуляй давай, — вернулся ко мне Муха, смерив меня взглядом.

— Сдачу жду, — честно ответил я. — И шоколадный батончик.

— А… ну на, бери, — Муха сунул мне мой же «Сникерс». — Угощаю от души.

Я отказываться не стал, за батончик то уже заплатил. Взял шоколадку. Но уходить тоже не стал, сдачу я все же намеревался получить и дарить никому свои деньги не хотел. Мухе это явно не понравилось.

— Че ты бля хочешь, любитель? Давай ножками засеменил отсюда!

Ну я ему про деньги сказал — мол, два с половиной куска сдачи. Мол, вопросов у меня никаких нет, каждый своим делом занимается, но деньги хотелось бы обратно вернуть. Рэкетир послушал, покивал.

— Проблемы какие, Муха? — спросил Рябой.

— Не-е, какие проблемы, выдыхай, брат… — Муха взял бабки, которые ему продавщица через окошко сунула, пересчитал, на женщину покосился. — Здесь полтинник. Еще двадцатку положи.

— Знаю… больше не успела наторговать, можно завтра? — снова спросила она.

Рэкетир задумался.

— Можно, только завтра уже не двадцатка, а тридцатка, к тому, что ежедневно положено, — объявил он.

Несчастная продавщица от того, что ее на счетчик поставили аж на стул села. Ноги подкосились. Эти ребята явно беспредельщики, кто ж порядочный у людей все, что есть отжимает. Хотя опять же — не мое это дело, я не в курсе, чем там ее муженек провинился. Может за ним косяк какой?

Видя как на меня то и дело косится Рябой, я уже решил забить на свои бабки, чтобы в замес не попасть. Развернулся и собрался уходить, держа в одной руке бутылку с газировкой, а в другой шоколадку. Но меня окликнул Муха.

— Слышь, «хотелось бы», сюда иди. Куда пошел? Э!

Я остановился, понимая, что продолжить шагать — не самая лучшая идея. Развернулся.

— Чего?

— Сдачу забери. Сколько там у тебя?

— Две пятьсот.

Бандит пальцы послюнявил и бабки отсчитал.

— Иди-иди сюда, не бзди, че ты мнешься, как целка.

За базаром этот товарищ явно не следил. Или просто такого же лоха во мне признал, как в продавщице и ее муженьке. С такими базар фильтровать не надо. Хотя я по прошлой жизни хорошо помнил, что «реальные» бандиты говорили немного и думали головой, прежде чем что-то сказать. У них, да и у людей, которых они напрягали — каждое слово, как капкан, потому что за слова надо отвечать.

Я подошел, теперь уже не сколько деньги забрать, столько не желая показывать слабину.

— Че ты вылупился, бабки забирай, — и Муха протянул мне купюру.

Я руку к ним протянул, хотел взять, но бандит резко деньги одернул.

— Че ты бля, грабли тянешь. Они твои? Давай так — десять раз отожмешься — бабки твои?

— Ты определись уже? — не выдержал я, тут же пожалев о том, что сказал, потому что лицо рэкетира побагровело.

Но не отжиматься же, с такими раз прогнешься, поведешься и в 90-х ты считай себя сразу похоронил.

— Слышь, Рябой, боксерчик говорит мне определиться надо, прикинь, — странно захихикал Муха, выполняя такие же странные пассажи руками, дергаясь и кривляясь.

Мне от такой клоунады ни холодно, ни жарко было, но напрягся я в тот момент, когда Рябой подошел. Смотрел я на него снизу вверх.

— Этот базарит? — сходу спросил он.

В отличии от своего другана, Рябой даже не пытался любезничать. Чертова махина с кулаками размером с дыню.

— Ага, определись говорит, прикинь. Я ему бабки предлагаю заработать, за отжимания, а он как базарит, прикинь!

— Сколько бабок? — уточнил Рябой.

— Два с половиной куска, ему Валюха сдачу недодала…

— Понятно.

Рябой взял купюру из пресса Мухи, также прежде наслюнявив пальцы. Ну а далее сделал то, чего делать было не следовало. Попытался мне купюру на лоб прилепить, улыбаясь своим кривым мерзким ртом, в котором не хватало несколько зубов. Последнее, что я помнил, как полетел мой правый боковой, той самой рукой, в которую я зажал банку недопитой газировки…

Глава 9

Бам!

Газировка, пенясь, брызнула в стороны, липкая такая, шипучая… Банка влетела в голову рэкетира. Будь она невскрытая, и лежать Мухе с проломленной башкой. В удар я вложился, силы не жалел, как надо корпус повернул и припечатал в скулу за все хорошее. Тот от неожиданности руками взмахнул, выпуская пресс купюр, тотчас разлетевшихся по асфальту. Сам попятился, потервяшись в пространстве, спиной в ларек уперся, башкой замотал, пытаясь «наваждение» снять.

Второй рэкетир не зря свой хлеб ел. Рожа хоть и тупая, но боковой у него стартанул мгновенно, как ракета с Байконура, только мне в голову, а не в открытый космос. Я знал, что эта падла белобрысая не станет разговаривать, бить будет и успел плечо заранее поднять, удар смягчить, чтобы сразу на земле не отказаться.

Болтануло.

Веса то в «Лундгрене» было как в среднестатистическом гиппопотаме. В глазах от удара сразу звездочки замелькали, на губах газировка с кровью смешалась. Вкус такой отвратительный. Я тоже пятиться начал, уходя от обрушившегося следом потока ударов. Рябой, как Танк Эббот в лучшие годы, на меня попер. Сука, как комбайн перерабатывающий, молотильни распустил и прет. Но чем драка на улице отличается от спарринга в зале, так это ролью разового удара. В боксе перчатками можно перекрыться от попадания, локтями удар